В. Гюго «Собор Парижской Богоматери»

Столкнулась с песней «Belle» и поняла, что кроме Эсмеральды и Квазимодо никого в этом произведении не знаю. И ничего о сюжете толком не знаю тоже. Посмотрела французский фильм 1956 года — поняла еще меньше. Настолько там плоские и гротескные персонажи все. Пришлось читать. Теперь могу похвастаться, что знаю сюжет этого произведения и имею свое мнение: любил в нем только один человек, Квазимодо. В отличие от фильма, где он представлен просто дурачком, в книге выписана совсем иная душа. И неслучайно он метафорически пытался донести до Эсмеральды простую истину, что не все то золото, что блестит: принес ей две вазы с цветами — одна красивая, но с трещиной, вода из нее вытекла и цветы быстро увяли; вторая простая, глиняная, но целая, и цветы в ней свояли свежие и благоухающие. Нет, Эсмеральде нужен был сухой букет из расколотой вазы. Ну ей еще ладно, ей было 16. Но архидьякону уже ближе к сорока… Не очень верю в ту разрушительную страсть, которой он пылал. Это единственный персонаж, который для меня мало правдоподобен. Феб — позер и ловелас, пустой человек, с ним все понятно. Хотя в книге он тоже выписан лучше, чем показан в фильме.

Итак, цитаты. Цитирую по книге Гюго В. «Собор Парижской Богоматери». М.: Эксмо, 2002.

В дверях, в окнах, в слуховых оконцах, на крышах домов кишели тысячи благодушных, безмятежных и почтенных горожан, спокойно глазевших на Дворец, глазевших на толпу и ничего более не желавших, ибо многие парижане довольствуются зрелищем самих зрителей, и даже стена, за которой что-либо происходит, уже представляет для них предмет, достойный любопытства. (С. 20).

…нас окружили бы вещи столь старинные, что для нас они были бы полны новизны… (С. 20).

…По милости этой катастрофы, в особенности же по милости всевозможных последовательных реставраций, уничтоживших то, что пощадило пламя, немногое уцелело ныне от той первой обители… (С. 22).

…мечтательное настроение легче всего приходит, когда преследуешь хорошенькую женщину, не зная, куда она держит путь. В этом добровольном отречении от своей свободной воли, в этом подчинении своей прихоти прихоти другого, который об этом даже не подозревает, таится смесь какой-то фантастической независимости и слепого подчинения… (С. 79).

…А коль на ложе сна не спится, нам остается размышлять! (С. 83).

…Ничто не делает человека столь склонным к рискованным предприятиям, как ощущение невесомости своего кошелька. (С. 87).

…он понял, что человек нуждается в привязанности, что жизнь, лишенная нежности и любви, не что иное, как неодушевленный визжащий и скрипучий механизм. Но будучи еще в том возрасте, когда они иллюзии сменяются другими, он вообразил, что в мире существуют лишь кровные, семейные привязанности и что любви к маленькому брату совершенно достаточно, чтобы заполнить человеческое существование. (С. 154).

…В праздники меня совсем забывают. И хорошо делают! К чему людям думать обо мне, если я не думаю о них? (С. 235).

…Инстинкт объединяет женщин гораздо быстрее, чем разум – мужчин. Перед ними появился противник; это почувствовали все и сразу сплотились. Капли вина достаточно, чтобы окрасить целый бокал воды; чтобы испортить настроение целому собранию хорошеньких женщин, достаточно появления более красивой, в особенности если в их обществе всего лишь один мужчина. (С. 255).

…не понимал, не мог себе представить, с какой яростью бродит и кипит море человеческих страстей, когда ему некуда излиться, как оно переполняется, как вздувается, как рвется из берегов, как размывает сердце, как раздражается внутренними рыданиями в безмолвных судорожных усилиях, пока наконец не прорвет свою плотину и не разворотит свое ложе. (С. 279).

Молодая девушка, упиваясь звуками его голоса, мечтала, не вникая в смысл его слов. (С. 307).

Когда творишь зло, твори его до конца. Безумие не останавливается на полпути! В чрезмерности греха таится исступленное счастье. (С. 338).

…неужели же такое преступление в конце концов отведать хлеба с собственного поля до того, как он созреет? (С. 353).

Избыток страдания, как и избыток счастья, вызывает бурные чувства, которые не бывают длительны. Человеческое сердце не в силах долго выдерживать их чрезмерную остроту. (С. 381).

…любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко запуская в нас свои корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце. (С. 381).

…память – это палач ревнивцев. (С. 392).

Сначала я любил женщин, потом животных. Теперь я люблю камни. Они столь же забавны, как женщины и животные, но менее вероломны. (С. 399).

Если мы люди маленькие, отсюда еще не следует, что мы боимся больших дел. (С. 406).

Согбенному путнику – низенькая дверца. (С. 444).

— Он хорошо делает, что валяется у его ног. Короли подобны Юпитеру Критскому – у них уши только в ногах. (С. 456).